Золота и драгоценностей было так много что только личный обоз императора растянулся на несколько миль. Так рассказывают очевидцы о том, как Наполеон Бонапарт вывозил награбленное из Москвы. До Парижа обоз так и не доехал. Куда пропал неизвестно. Попробуем проследить этот путь.
24 июня по Григорианскому календарю 1812 года Французская армия численностью 647 тысяч человек перешла границу на реке Неман в районе Ковно, и без объявления войны вторглась в Российскую империю.
Ее называли Великой армией. Крупнейшей в истории к началу 19 века.
7 сентября 1812 года у села Бородино, что в 125 километров от Москвы состоялось крупнейшее сражение Отечественной войны 1812 года между русской армией под командованием князя Михаила Голенищева-Кутузова и Французской армией под командованием императора Наполеона 1 Бонапарта.
В ходе 12-часового сражения французской армии удалось захватить позиции русской армии в центре и на левом крыле, но после прекращения боевых действий французская армия отошла на исходные позиции. На следующий день главнокомандующий русской армией М. И. Кутузов дал приказ отступать в связи с большими потерями и из-за наличия у императора Наполеона больших резервов, которые спешили на помощь французской армии.13 сентября в деревне Фили главнокомандующий Кутузов принимает тяжелейшее решение отступать, сдав Москву французам. Цель — сохранить, укрепить армию. В течение следующих суток непрерывным маршем проходили русские солдаты и офицеры через первопрестольную.
По разным оценкам, к началу Отечественной войны. В Москве проживало более 200 тысяч жителей.
Москвичи, до того в большинстве своем не верившие в предстоящее оставление города, спешно собирали вещи. Остались немногие. От 6 до 15 тысяч обывателей и 10—12 тысяч раненых.
Называть великое войско под командованием Наполеона I Бонапарта «французами» можно, конечно, чисто условно, потому как Великая армия состояла еще из поляков, пруссаков, итальянцев, испанцев, хорватов, австрийцев, португальцев. 14 сентября 1812 года после знаменитого Бородинского сражения Наполеон прибыл на Поклонную гору. Время шло, но из Москвы так никто и не вышел к завоевателю, как принято в европейских городах. Никто не принес символические ключи от города.
Ничего такого не произошло, и Бонапарт приказал идти дальше. У Дорогомиловской заставы, у Камер-Коллежского вала он ещё немного подождал, но результат был тот же. Императору доложили, что русская армия и жители покинули город. Михайловский-Данилевский пишет, что Наполеон «в голове конницы въехал в Москву…
Миновав Новинскую часть и приблизясь к берегу Москвы-реки, он остановился на правой стороне улицы, на береговом косогоре, и сошел с лошади. В Дорогомиловской слободе. Здесь будет его первая ночь в Москве.
Вечером 14 сентября 1812 года, когда вовсю еще теплилась надежда, что русские придут просить мира.
Начались поджоги. Французы были уверены, что Москва поджигается по приказу московского губернатора графа Фёдора Ростопчина. Только в подозрении на совершение поджогов французским военно-полевым судом было расстреляно 400 москвичей.
Утром 15-го Наполеон верхом отправился в Кремль.
Свои впечатления он опишет чуть позже в письме супруге Марии-Луизе: «Город так же велик «как Париж». Тут 1600 колоколен и больше тысячи красивых дворцов, город снабжен всем…
«В Кремлевском дворце император занимал очень большой салон. Этот салон был разделен балкой или карнизом, поддерживаемым двумя колоннами, на две части; между колоннами был проход из одной части в другую… Салон был украшен позолотой, хотя и почерневшей от времени».
И далее: «Спальней, выходившей окнами на Москву-реку, была большая комната, по форме длинный квадрат».
Рядом со спальней императора находилась комната для слуг, отделенная простой перегородкой; рядом с этой перегородкой, на противоположной стороне от окон, стояло бюро цилиндрической формы, закрытое тремя экранами зеленого шелка. За этим бюро часто сиживал Наполеон.
Как именно охраняли московскую цитадель в те дни славные гвардейцы, повествует су-лейтенант Адриан-Огюстен де Майи-Нель: «На каждом шагу в Кремле, в этом дворце-крепости, стояли гренадеры гвардии на часах; они были выряжены в шубы московитов, перевязаны шалями из кашемира.
Рядом с ними были хрустальные вазы, в четыре фута высотой, наполненные конфитюром из самых изысканных фруктов, и из них торчали большие деревянные ложки; вокруг этих ваз была груда бесчисленных флаконов и бутылок, которым отбивали горлышки…; некоторые из этих солдат имели московитские шапки, нахлобученные вместо своих; все они были более или менее пьяны, были без оружия и, по-видимому, использовали вместо оружия свои ложки».
Вне помещений на улицах вокруг беспорядочно горели костры для приготовления пищи. Нужду солдаты отправляли «во всех углах» и «даже под окнами императора». На территории Кремля валялось немалое число «издохших лошадей и несколько палых коров».
В ночь с 15 на 16 сентября поднялся сильный ветер, и Москва заполыхала ещё сильней. Из 30 тысяч московских домов осталось только 10 тысяч.
К 16 сентября пожар добрался до Кремля. Император французов долго не соглашался покинуть резиденцию русских царей, но в итоге решился ехать за город — в Петровский дворец, к месту расположения 4-го армейского корпуса в районе Тверской заставы.
Но когда Наполеон вышел из Кремля в сопровождении свиты и старой гвардии — попытка спасения чуть не обернулась для них гибелью. Огонь был повсюду. Согласно «Дорожному дневнику» Коленкура, путь из Кремля занял в итоге 2 часа.
«Замоскворечье представляло настоящее огненное море. Зрелище было поразительное, в продолжение 4 суток по ночам было также светло, как днем.
«Славы Герострата» за сожженную Москву Наполеон стяжать не хотел — его занимал имидж в глазах европейской общественности. Он всячески старался переложить ответственность на русских, в том числе в публичных бюллетенях и «кулуарно» в письмах жене Марии-Луизе, дочери австрийского императора Франца I. Зачинщиком указывали генерал-губернатора Ростопчина.
Наполеон вернулся в Москву, в Кремль, 18 сентября.
Вот что они увидели, как это описывает один из очевидцев, вернувшихся вместе с ним.
«Повсюду горели большие костры, в которых огонь поддерживался рамами, дверями, мебелью и образами. Вокруг огней, на мокрой соломе, прикрытой дощатыми навесами, толпились солдаты, а офицеры, покрытые грязью и закоптелые от дыма, сидели в креслах или лежали на крытых богатыми материями диванах. Они кутали ноги в меха и восточные шали, а ели на серебряных блюдах — черную похлебку из конины».
Захват и разграбление Москвы французами в Отечественную войну 1812 года может служить ярким примером не столько отношения солдат к захваченному городу, сколько отношения «просвещённой» Европы к «варварской» Московии. И при всем при этом, первые по-прежнему «лидеры мировой культуры», а вторые — «дикари».
Несмотря на то, что пожар продолжался до 18 сентября и выжег большую часть города, добыча досталась захватчикам огромная. 200 лет Москва не подвергалась разграблениям, она строилась и богатела. Она была самой настоящей сокровищницей. Московский Кремль, церкви и монастыри хранили серебро, золото и воинские трофеи. Уникальными сокровищами были наполнены усадьбы знати, особняки купцов. В Москве были сосредоточены богатейшие коллекции живописи, скульптуры и прикладного искусства. Покидая город, хозяева богатств просто физически не успевали всё это вывезти.
Всего пять недель были войска Наполеона в городе, и все пять недель шёл непрекращающийся грабёж. Уже вскоре в сторону границы потянулись обозы с московскими сокровищами.
Все церкви были ограблены. Рассказывают, что в Успенском соборе вместо паникадила были установлены большие весы, на которых взвешивали выплавленное золото и серебро из награбленных церковных сокровищ, риз, окладов. Здесь же французы установили плавильные печи и стойла для лошадей французского императора.
Цивилизованная Франция воровала в промышленных масштабах. Когда русские вернулись, они были вынуждены опечатать Успенский собор, чтобы народ не увидел учинённых бесчинств. К началу войны в Москве было до 1600 церквей и часовен. Большинство из них стояли поруганные: сожженные и ограбленные.
С колокольни Ивана Великого сняли громадный крест. Как французы ни старались, его при демонтаже всё равно раскололи. С него сняли серебряные плиты, которыми он был облицован.
В ряде храмов были устроены конюшни. Все что представляло какую-то ценность, переплавлялось. Мощи святых были изуродованы, гробницы были наполнены нечистотами. Иконы, украшавшие церкви, были перепачканы и расколоты.
Свидетельства очевидцев офицеров Наполеоновской армии
«На другой день утром (15 сентября) прибывшие из города польские уланы уверяли, что город отдан на разграбление. Эта весть вскоре была подтверждена людьми, которых послали за провиантом они вернулись с огромными запасами чая, рома, сахара, вина и всякого рода ценных предметов. Все, кто не был занят в строю, исчезли… Если манила возможность грабежа, то у поляков к этому присоединялось желание отомстить за былые обиды. Я видел, как один улан гнал перед собою русского, который должен был нести его добычу и гнулся под тяжестью ноши» (Брандт).
«Во время московских грабежей один солдат разыскал подвал, в котором укрылось французское семейство. Он бросился к ним, обрадованный добычей и, не желая пощадить несчастных соотечественников, стал отбирать у них все их имущество. У жены было обручальное кольцо, она просила его на коленях оставить ей этот дорогой залог верности, но грабитель сурово отказал ей, пригрозив отрубить палец, если кольцо не будет немедленно ему отдано» (Делаво).
«Наполеон отдал приказ взорвать дворец в знак маленькой революционной мести и арсенал, хотя уже разграбленный, но где еще много хранилось трофеев, отнятых у турок. Даже гробниц царей и тех не пощадили!
Мне пришлось видеть, как валялись на земле набальзамированные царские останки, и как их топтали солдаты, думавшие обогатиться, срывая с них стразы, которые они принимали за настоящие драгоценные камни» (Дедем).
Наполеон сделал три попытки довести до сведения Русского царя о своих миролюбивых намерениях, но так и не получил на них ответа. В частности, он попытался передать такое предложение через богатого русского помещика Ивана Яковлева — отца Александра Герцена, который был вынужден остаться в Москве с малолетним сыном и его матерью во время занятия Москвы Наполеоном.
Последнюю попытку Наполеон предпринял 4 октября, когда он послал в лагерь Кутузова (в Тарутино) маркиза Лористона, бывшего послом в России перед самой войной.
Некоторые советские историки к примеру, Е. В. Тарле полагали, что в качестве последнего средства воздействия на русского царя Наполеон лелеял планы освобождения от крепостной зависимости крестьян, чего больше всего опасалось русское дворянство оккупация и сама по себе вызвала некоторый подрыв устоявшейся социальной структуры известны случаи, когда крепостные заявляли своим помещикам, особенно собиравшимся бежать, что более не считают себя связанными обязательствами по отношению к ним.
18 октября Наполеону стала понятна бесперспективность заключения мирных соглашений с русскими и невозможность обеспечения продовольствием расквартированных в Москве и окрестностях французских войск, вследствие активного противодействия попыткам наладить снабжение французской армии как со стороны русской армии, так и со стороны гражданского населения. После этого Наполеон принял решение оставить Москву. К принятию такого решения французского императора также подтолкнула резко ухудшившаяся погода с ранними заморозками.
Помимо проблем с фуражировками и тёплой одеждой, беспокойство императора вызывали мародёрство и пьянство армии.
18 октября произошло столкновение части армии Кутузова с частями французской армии на реке Чернишне. Это столкновение развернулось в сражение, получившее позднее название Тарутинский бой, французы были отброшены. Этот эпизод показал Наполеону, что Кутузов после Бородина усилился, и можно было ожидать дальнейших инициатив русской армии.
В Москву Наполеон вошёл с армией в 110 тысяч человек. За время пребывания в городе от пожара, болезней и действий партизан он лишился 30 тысяч.
Бонапарт был вынужден начать отступление. 20 октября, озлобленный Наполеон издал приказ, повелевавший разрушить Москву. По его распоряжению 22 и 23 октября должны быть преданы огню магазины с водкой, казармы и публичные учреждения.
Наполеон распорядился предать огню все дворцы Кремля. «Ружья разбить в щепу, разместить порох под всеми башнями Кремля…».
При подрыве колокольни Иван Великий от неё отвалились все позднейшие пристройки. Огромная пристройка, оторванная взрывом, обрушилась подле него на его подножия.
«Я покинул Москву, приказав взорвать Кремль», — писал Наполеон жене. Накануне вечером он послал маршалу Мортье приказ окончательно оставить Москву, а перед выступлением взорвать Кремль. Это приказание было выполнено лишь частично у Мортье не хватило времени. До основания была уничтожена лишь Водовзводная башня, сильно пострадали башни Никольская, 1-я Безымянная и Петровская, также кремлёвская стена и часть арсенала. От взрыва обгорела Грановитая палата.
